"Я держала дочь живой": тайна советских роддомов, где новорожденных объявляли умершими

Проходит немало лет, прежде чем повзрослевшие дети находят биологических мать и отца, которые считали своих малышей погибшими после рождения. Но большинство родителей так и живут в неведении о судьбе своих малышей.

Вопреки мнению, что подобные истории выдуманные и служат для привлечения внимания, существуют совершенно не придуманные случаи, которые, к сожалению, часто невозможно подтвердить документально.

Так, в ноябре 1983 года молодая женщина Ирина Попова стала матерью девочек-близнецов. Дети родились в одном из НИИ Ташкента, раньше срока. Вскоре врачи сообщили, что обе малышки скончались. Женщина убеждена, что это ложь, ведь спустя несколько дней после родов она держала на руках одну из дочерей.

"Это эмбриональный материал"

Ирине тогда не выдали никаких официальных бумаг, не продемонстрировали тела умерших детей, ограничившись страшным заявлением, что это был "эмбриональный материал".

Прошло уже больше трёх десятилетий, а Ирина продолжает искать правду и не оставляет попыток найти дочерей живыми.

Как вспоминает Попова в интервью журналисту, роды проходили 17 ноября 1983 года. Они были преждевременными и очень непростыми. Оба плода оказались в тазовом предлежании, кровопотери оказались большими, пришлось делать кесарево сечение и проводить переливание крови. Но несмотря ни на что, девочки появились на свет живыми.

На следующий день молодая мать попыталась получить информацию о своих девочках. Но вместо ясного ответа получила загадочную рекомендацию обратиться к педиатру. Встать и пойти самостоятельно женщина не могла: после тяжелых родов ей предписывали строгий постельный режим, а любое движение сопровождалось сильной болью.

Ирина надеялась, что кто-нибудь расскажет ей подробности о состоянии детей. Но на второй день и даже позже никто не подходил к ней, кроме медицинских сестёр, проводивших обычные процедуры.

На третье утро медсестра сообщила, что одна из дочек умерла. Без всяких подробностей. Никто из врачей так и не появился, муж и мама тоже не могли попасть в больницу, общаясь с роженицей только письменно и передавая вещи через медицинский пост, рассказывает женщина.

По совету соседки по палате, той же ночью женщина рискнула спуститься в детское отделение. Там её встретила медсестра. Ирина умоляла показать ей ребёнка. Даже незаметно вложила деньги в карман...

Ирина наконец-то увидела свою маленькую девочку: худенькую, похожую лицом на мужа. На вопрос, почему ребёнка не приносят кормить, медсестра ответила, что девочка еще слаба и не может самостоятельно сосать грудь, тут её кормят через зонд. Потом протянула ребенка матери.

До сих пор женщина помнит момент, как взяла своё сокровище на руки: маленькая спала тихо, укутанная в пелёнки, голова была прикрыта платочком, щёчки пухленькие, губы сложены бантиком. Ирина любовалась дочерью, слёзы катились ручьями — радость и грусть одновременно охватили её сердце, потому что вторая дочь оказалась потерянной навсегда.

Вскоре медсестра осторожно забрала малыша назад, предупредив, что обеим влетит, если врач заметит.

Вернувшись в палату, Ирина впервые за долгие дни почувствовала спокойствие: теперь она знала точно, что хотя бы одна её дочь выжила.

Утром следующего дня женщину позвали к заведующей отделением. Та усадила молодую мать и начала разговор жестко:

— Вторая ваша девочка умерла...

Ирина, охваченная отчаянием, вскрикнула:

— Что значит умерла?! Дайте посмотреть на неё!

Заведующая резко и жёстко оборвала эмоциональный порыв. Она указала, что Ирине якобы очень повезло, что ей в документах написали целых 72 дня больничного ввиду тяжёлых родов. А про дочерей уточнила, что масса каждой из них была около полутора килограмм, и они были нежизнеспособны. Демонстрировать такое пациентам они не обязаны.

Правды уже не узнать

Тогда Ирина не поверила врачу. Она требовала отдать тела детей для похорон. Однако заведующая отказала ей, заявив, что женщина находится не в обычном роддоме, а в научно-исследовательском институте. Трупы же, по её словам, уже утилизировали.

Между тем женщине показалось тогда крайне странным, что заведующая спросила, какими именами она хотела назвать девочек. Однако ответила, что назвала их Катей и Аней.

После этого Ирине подсунули документ, на котором она должна была поставить подпись, подтверждающую факт рождения детей и ознакомление с информацией о дате смерти.

Никакого патологоанатомического заключения, никакого официального документа... Да и как я могла тогда что-то доказывать? Находясь в шоке, обычная роженица совершенно беспомощна и уязвима,

- рассказала Ирина.

Она также призналась, что побоялась сообщать заведующей, что держала живую дочь на руках. В Советском Союзе многие жили в постоянном страхе. Поводить медсестру ей не захотелось. Однако интуиция матери подсказывала, что ситуация выглядит подозрительно.

По словам женщины, у нее сохранились фотографии перед родами, с огромным животом. Она уверена, что девочки весили более двух килограммов каждая. Так что заверения, что они были выкидышами - ложь.

Вспоминая обстановку тех времён, добавила, что казенные учреждения казались тогда скорее тюрьмой, нежели местом ухода за женщинами. Общение с близкими сводилось к короткому звонку по общему стационарному телефону, постоянно занятому очередью желающих позвонить родным. Узнав о смерти второго ребёнка, сотрудники не потрудились объяснить произошедшее семье, приехавшей в гости. Ирине пришлось самой рассказывать обо всём.

Через неделю после происшествия Ирину направили в патологическое отделение с диагнозом заболевания почек. Хотя ранее и впоследствии у нее не наблюдалось проблем с почками, врачи настаивали на таком заключении. Ее оставили в больнице вплоть до конца декабря, выписали только под Новый год с отметкой в медицинской карте о тяжёлом течении родов.

В тех же стенах…

Год спустя, 25 декабря 1984-го, Ирина вновь оказалась в стенах того самого НИИ, где на свет появился здоровый мальчик.

Тогда только в этом учреждении проводили операцию по ушиванию шейки матки. Из-за последствий предыдущих родов шейка была короткой, и единственным шансом сохранить ребёнка стало наложение швов. Эти манипуляции выполнялись исключительно специалистами НИИ, поскольку в обычной практике подобные операции не проводились.

Что говорить, тогда и медицинские аппараты вроде ультразвукового исследования находились вне зоны доступности большинства учреждений, первый такой прибор появился лишь в конце 1983 года, причем именно в том институте, где якобы умерли дочки Ирины.

Женщина рассказала, что вернуться туда было страшно, но другого выхода не оставалось. Специалисты НИИ едва не лишили её и этого ребёнка, задержав операцию по проведению кесарева сечения. Следующего мальчика Ирина рожала в обычном роддоме.

В 2017-м Ирина перебралась жить в Краснодар. У неё двое сыновей и трое внуков. Однако боль от потери дочерей не оставляет её до сих пор.

Женщина призналась, что каждый год мысленно считает, сколько исполнилось бы её девочкам. Вспоминает, что держала на руках живого младенца весом около двух килограмм. А в документах написано совсем другое — якобы 1250 грамм. Ей тогда было 23 года, но она способна была понять разницу в весе.  

Эта история стала известной широкой публике в 2013 году. Поводом послужило телевизионное шоу, в котором люди рассказывали о схожих случаях. Именно тогда Ирина поделилась своим опытом в социальных сетях, получив отклик множества женщин, столкнувшихся с аналогичными ситуациями: их детей называли мертворожденными, тела не предъявлялись, документация оставалась пустой.

Одну из попыток разобраться предприняла дочь подруги матери Ирины, известная адвокат из Ташкента с обширными связями. Однако прокуратура отказалась заводить уголовное дело, мотивируя отказ истечением сроков давности.

Сама Ирина не стремилась возбудить судебное разбирательство, её целью было отыскать собственных детей. Вскоре выяснилось, что архивные записи о её родах утрачены. Спустя несколько лет сестра Ирины выяснила, что подруга заведующей архивом НИИ искала материалы, но нашла лишь подтверждение того, что с 1982 по 1986 год значительная часть документации была ликвидирована.

К сожалению, Ирина не смогла запомнить фамилии медработников НИИ, да и неизвестно, живы ли они сейчас. Большинство сотрудников клиники уже тогда были людьми пожилого возраста, среди них выделялась заведующая с русским именем и отчеством, вероятно, Павловна. Однако детский врач, на которого неоднократно ссылались, так и остался неизвестен. Вероятно, найти виновников произошедшего уже невозможно.

Слухи, домыслы, отсутствие фактов…

Ирина грустно замечает, что конкретных фактов обнаружить не получилось. Ходят только разные версии и предположения, распространённые слухами.

Одно из наиболее популярных утверждений заключается в том, что новорожденных, появившихся преждевременно, записывали умершими и перевозили в столицу СССР для дальнейшего усыновления иностранцами. Ирина познакомилась с человеком, предположительно связанным с подобными случаями, но он эмигрировал за границу, а знакомые отказались свидетельствовать против него.

Впрочем, Ирина подтверждает, что однажды поступила любопытная реакция на её публикацию в сети. Одна из читательниц вспомнила о сёстрах-близнецах, родившихся в 1983 году в Ташкенте, светлые волосы которых контрастировали с этнической принадлежностью приёмных родителей.

Позднее девушки переехали в Швецию. Их приёмные родители рассказали уже взрослым дочерям, что взяли их из родильного дома, когда сами проживали в столице. Детали своего происхождения девушки раскрыть не смогли, так как родители умерли во время пандемии коронавируса.

Эта история заинтересовала Ирину. Сотрудники популярного телеканала предложили профинансировать генетический тест, чтобы проверить возможное родство с девушками. Однако те отказались проходить экспертизу.

Впрочем, впоследствии биологическая мать близняшек обнаружилась благодаря международной базе данных ДНК. Внешнее сходство поразило публику, вызвав резонанс в обществе. Ирина призналась, что очень надеялась, что это и есть её родные дочери, но реальность оказалась иной.

Конечно, если предположить, что у девочек есть приёмные родители, то они могли владеть информацией об их происхождении. Однако юридически подтвердить это крайне сложно. Юрист, консультировавшая Ирину, усомнилась, что усыновители знают реальные обстоятельства появления детей. Существует вероятность, что процесс перевозки новорожденных осуществлялся нелегально, особенно учитывая реалии того периода.

На первый взгляд, представляется странным факт, что бывшие сотрудники исследовательского института в Ташкенте, работавшие в то время, до сих пор не проявляют интереса к этому инциденту. Однако причина очевидна: никто добровольно не захочет раскрывать столь деликатные события прошлого, особенно спустя столь длительное время.

Супруг Ирины, по её словам, всегда оставался тихим свидетелем происходящего. Ему было трудно принять мысль о возможном мошенничестве, он считал, что подобная практика невозможна в советской действительности. Однако для самой Ирины событие оставило глубокий след. Её уверенность в том, что дочери живы, остаётся непоколебимой, несмотря на отсутствие убедительных доказательств.

Не уникальная история

История Ирины Поповой не уникальна. Интернет изобилует рассказами других матерей, чьи дети, рожденные в начале 1980-х годов в Ташкенте, исчезли при похожих обстоятельствах: новорожденные официально объявлены умершими, тела не представлены родителям, архивы содержат минимум информации.

Например, новая волнующая история появилась недавно в социальных сетях Казахстана. Местная жительница Алма-Аты поведала, что в июле 1987 года в капчагаевском роддоме у неё родились две восьмимесячные девочки.

Женщина убеждена, что слышала крик своих детей, но их немедленно унесли, сообщив позже о смерти. Шесть дней спустя её супруг получил запечатанный ящик с телами, не имея возможности ознакомиться с содержимым. Поскольку отсутствовали официальные документы, мужчина захоронил трупы возле железнодорожных путей. Двумя годами позже женщина родила в том же роддоме здоровую дочь. Она убеждена, что её старшие дочери могли выжить.

Сегодня Ирина Попова активно запрашивает помощь в поиске исторических записей и согласна провести тестирование ДНК, надеясь, что её дочери также находятся в активном поиске настоящей матери.

Эта история подтверждает существование жёстких мер секретности в советских родильных домах. Сообщения о смерти новорожденных зачастую сопровождались формальностью оформления документов и отсутствием медицинских заключений и свидетельств о смерти. Тела либо скрывались, либо выдавались анонимно.

По официальным правилам, все младенцы, чей вес составлял менее 1200 граммов, классифицировались как нежизнеспособные. Документальные подтверждения представляли собой стандартизированные формы, подтверждающие осведомлённость семьи о дне смерти ребёнка.

Анализ воспоминаний разных людей показывает, что аналогичные инциденты происходили не только в республиках Средней Азии, но и в отдельных районах России и Украины в течение 1980-х годов. Расследования по подобным делам не инициировались.

Впрочем, личные счастливые истории обретения родных свидетельствуют о том, что истина иногда выходит на поверхность, даже если прошли десятки лет.